Полемика по многоугольнику "Любовь Соболь – Нюта Федермессер – Михаил Ходорковский – Евгений Ихлов – Александр Скобов" показала, что уже можно говорить о "казусе Федермессер" - точно так же как ровно 120 лет назад говорили о "казусе Мильерана".
Напомню суть тех событий. Французский социалист (в теперешних терминах "французский Сандерс", но скорее – предшественник Керенского) и известнейший адвокат-правозащитник Этьен Александр Мильеран согласился войти в праволиберальное правительство Вальдека-Руссо (уже "дрейфусаров", Дрейфуса помиловавшее) в качестве министра торговли, и провел довольно важные социальные меры, в т.ч. по сокращению рабочего дня.
При этом Франция вела колониальные войны, жесточайшим образом подавлялись стачки и преследовались оказавшиеся во Франции немецкие социал-демократы.
После отставки кабинета в 1902 году ушел в левую оппозицию (как депутат) и был исключен из Соцпартии. Когда в 1914 году было создано коалиционное военное правительство, он на год был сделал военным министром (т.е. министром ВПК). С 1920 по 1924 был министром иностранных дел, потом премьер-министром и президентом Франции. А это – время раздела уже самой Турции и Ближнего Востока, война с рифами в Марокко, и главное – оккупация Рура, ставшая катастрофой и для Германии (гиперинфляция), и для французской экономики.
Это я все так долго рассказывал, чтобы показать, чем может закончиться путь интеграции в систему ценой обмена принципов на возможность реализации части программных целей. Хотя интересы наемных рабочих Мильеран как депутат отстаивал со всей горячностью, даже требуя национализации монополий, предвосхитив этим лет на сорок политику европейских социал-демократов (в т.ч. и лейбористов).
Ведь условия превращения принципиально антисистемных в 19 веке западноевропейских социалистических партий в часть истеблишмента были явны и очевидны – продолжение в свой же основе той же политики, что проводилась до этого правыми. Это и есть цена "мирнообновления".
Очень многим хочется, чтобы в России чудесным образом началась "оттепель-перестройка" - "элиты" стали бы "вменяемыми" (как грезил в своих статьях политолог – отец главного героя Ромы-Рамы из пелевинского "Empire V"), начальники окружили бы себя честными и гуманными аппаратчиками и депутатами, и пошли бы плавные, неопасные для людей изменения.
Каждый, кто говорит, что это невозможно в принципе – становится врагом, лишающим последней надежды избежать очередной драматической трансформации России. Но каждый, кто говорит, что это возможно, так же врет, как и те, кто уверяет, что отечественную экономику можно оживить, запустив на полную мощность печатный станок Госзнака.
Миф о мирнообновлении – отвратительный популизм, политическое жульничество наподобие "второго (правильного) референдума в Крыму". И дело не в некоем радикализме, точнее, дело в "радикализме", понимаемом как видение корня проблемы (радикал – это "корень" по-латыни).
Тут необходимо напомнить такое словосочетание, как "классовый интерес". Оно было проклято полвека назад, когда советские антисоветские интеллигенты отшатнулись от "марксизма-ленинизма". На смену ему постепенно пришли концепции "этнической пассионарности" и "сражающихся цивилизаций". Но понятие "классовый интерес" возник в социально-политических условиях, довольно похожих на нынешние.
Другое дело, что коммунистический тоталитаризм, заменивший феодальные и буржуазные правящие классы единым деспотическим "служилым сословием" номенклатуры, временно скрыл классическое понимание "классового интереса" (простите мне этот каламбур). Но в нашей костюмированной игре во второниколаевскую Думскую Монархию все стало возвращаться.
И надо понимать и классовую сущность путинизма: его ближайший аналог – бонапартизм, и то, что карательный аппарат служит именно защите власти и привилегий правящей квазиолигархии.
Поэтому любая "мирная эволюция" будет идти только пока господствующему слою "административной буржуазии" (термин западной социологии, пытавшейся описать суть правящего класса в нововозникающих африканских государствах) не будет ничего угрожать по существу.
Перестройка (включая создание декоративной многопартийности и реального государственно капитализма) шла ровно до тех пор, пока не возникли две угрозы: возникновения демократического гражданского контроля за номенклатурой, в т.ч. за спешно создаваемой ею финансово-промышленными империями; и перспективы того, что республиканские элиты (тогда это были действительно управленческо-хозяйственные элиты) обуздают аппетиты ВПК и КГБ. Ответом на эти риски и стал ГКЧП, заботливо собранный Горбачевым за полгода до попытки переворота.
"Классовый интерес" собянинской системы - украсить себя вторым изданием "Доктора Лизы". Только Елизавету Глинку направляли в оккупированный Донбасс вывозить украинских детей в детдома государства-оккупанта и в стертый российскими, асадистскими и иранскими частями с лица земли Алеппо.
А депутат Федермессер заблокирует прохождение реально оппозиционного демократического кандидата в единственном округе столицы где у него есть хоть какой-то шанс, отлично зная, что во всех остальных округах она без труда получит советские 99,9%.
И это при том, что ее путь к подготовке законодательных инициатив сегодня ближе, чем из кресла депутата.
Можно напомнить и "казус Эллы Памфиловой", со всем ее многолетним правозащитным и социальным бэкграундом.
А теперь помечтаем о мирном обновлении.
Начался постпутинский транзит. Условный Собянин очень убедительно играет роль условного Горбачёва. Выпущено сто, даже двести, даже триста (с "хизбутчиками") политзаключённых. Отстранены или удалены от власти "деятели старого режима" (условная "сотня Мнучина"). Прошла чаемая федерализация и парламентаризация. И к безраздельной власти приходят условные Алтушкины и Козицыны – каждый в своем уже совершенно независимом регионе. Которые вдруг решат, что церковь очень нужна как единственная авторитетная общественная сила, защищающая любую твердую власть, и поэтому чем больше храмов – тем больше социальной стабильности. А протестующие – не просто "бесы", но и "тайные агенты путинизма"… Что они будут делать с активистами забастовочного комитета на своих предприятиях, имея в руках и правоохранителей и "организованную спортивность", даже подумать страшно.
Но зато огромную помощь (в пересчете на бумажные рубли) получат ресурсы, твердящие о "необходимости ответственного самоограничения для восстановления позиций России на международных рынках".
И при каждой такой местной "хунте" будет своя условная Нюта-Элла, символизирующая человеческое лицо "касикизма" (дисперсного регионального деспотизма – от "касик" - "царек" - это уже не африканская, но латиноамериканская социология).
А вот альтернатива этому – "немирный" путь радикалов: люстрации, национализации олигархий, запреты на профессию, "комитеты бдительности".
И, разумеется, непрерывные митинги и забастовки по каждому поводу.
Пока не происходит "реинкарнация авторитаризма", и вождь революции не начинает выстраивать мало-мальски управляемую систему власти.
! Орфография и стилистика автора сохранены
