Трехдневное голосование, напомню, было введено в практику в чрезвычайной обстановке - в состоянии объявленной пандемии. Не вдаваясь в обсуждение характера самой "пандемии", как весьма искусственного социально-инженерного конструкта, важно то, что это была именно чрезвычайная ситуация, под которую и было принято решение о чрезвычайном характере самого голосования.
При этом, в общем-то, сразу было понятно, что три дня - это однозначное отступление от всех норм и правил, и полный отказ даже от видимости честного голосования, так как контролировать трое суток урны, помещения для голосования и возможные факты манипуляций и вбросов в течение этих трех дней попросту невозможно.
От наблюдателей тоже в таком случае требовался чрезвычайный протокол действий - посменное дежурство, увеличение их численности примерно в три раза - в общем, обеспечить честность мероприятия в столь экстремальных обстоятельствах невозможно технически. Особую пикантность всему этому действию тогда придавало то, что голосовали не за каких-то депутатов, а все-таки за конституцию.
Теперь чрезвычайные обстоятельства и чрезвычайное реагирование на них стали нормой. Три дня теперь - не реакция на нечто запредельное, а совершенно законное и будничное событие. Режим чрезвычайного положения стал нормой.
Именно таким образом на вопросе избирательной процедуры в России поставлен окончательный крест. Режим с самого начала нулевых годов последовательно уничтожал институт выборов, выхолащивая его и истребляя в нем даже намек на возможную неожиданность для режима. Последний раз такая неожиданность возникла на выборах 2018 года, когда были выбраны сразу три губернатора, не вписавшиеся в план-задание, спущенный из администрации. Самый известный среди них, конечно, Фургал, которого пришлось убирать через серьезный риск волнений и протестов.
Теперь подобные неожиданности исключены полностью. Три дня "голосования" - это возможность нарисовать ровно тот результат, который должен быть предъявлен. Двадцать лет "оптимизации" завершены. Улучшать больше просто нечего.
! Орфография и стилистика автора сохранены
